исповедь блокадника.

Он рассказывал мне как не чувствовал пищи,

Как не видел людей 

От помутнения разума.

Он твердил мне о том, как не спал

На матрасе ночами,

Пытался найти хоть что-нибудь,

Дабы заглушить боль за пазухой.

Он говорил, что поседел в двадцать с лишним лет, 

Когда увидел девушку чумазую,

Рвущую волосы на себе,

Дабы спастись от голода ненастного.

Как простой пионер-мальчишка, 

Бывший ученик Ленинградский,

Вдруг стал никем. Стало страшно.

Всё что у него было- томик Маяковского прекрасного.

Он говорил о том, как любил читать,

И о том как его Боженька не услышал однажды,

Как он плакал от одиночества.

и от злости

На всех и вся в этом мире ужасном.

Он рассказал мне о когда-то прекрасных женщинах, 

В то блокадное время до ужаса  исхудавших,

Побледневших, зареванных,

Но продолжающих верить,

Что в один день Петербург избавится от этого злорадства.

Он описал мне другой Невский,

Не такой, по которому мы сейчас все ходим, улыбаемся,

ломаем голову в каком кафе 

попить бы нам кофе 

и где есть бесплатный вай-фай.

Это для нас сейчас Питер-рай.

Город мечты для 16-летней девочки,

У которой амбиции бьют через край.

Он показал мне дом, в котором умерла его любовь Раечка,

И как он жалеет о том, что не смог найти водички, хотя бы фляжечку.

И Тогда он спросил меня:

"Дочка, ну а ты сейчас счастлива?"

Я лишь заплакала, уткнулась в желеточку старую и поняла.

Я всё тогда поняла.

Насколько мы капризны, извращены, и отвратны.

За нас погибали от холода,

А мы рыдаем от нехватки денег

на тряпочку новую.

Перестаньте, прошу.

Это не призыв к отказу от всех

Ваших потребностей современных, посредственных, где-то в принципе не уместных, но имеющих права быть.

Просто, подумайте, хоть иногда, 

об истинных ценностях

И о том, что за вас умирала страна.